Алексей Романов, лидер группы «Воскресение»: «Я не учу текст – я рассказываю истории»

Годом основания группы принято считать 1979-й. Тогда ушедшие из «Машины времени» Сергей Кавагоэ и Евгений Маргулис предложили Алексею Романову, который в 1974 году даже пел в «Машине», собрать новую команду. До 1994 года группу «Воскресение» можно было смело называть легендарной, поскольку история коллектива всецело принадлежа истории рок-музыки и к тому времени обросла всевозможными легендами и слухами.

Первый и второй альбомы ансамбля разошлись почти мгновенно. «Воскресенье» шло нарасхват по всей Москве, а позже в виде магнитозаписей – и по всей стране. Но неожиданно группа прекратила свое существование: Маргулис ушел в «Аракс», Романов захотел стать артистом филармонии. И тогда знамя «Воскресения» подхватил Константин Никольский. Так возникло «Воскресение-2», которое за короткое время едва не стало самой заметной группой бывшего СССР.

Но в 1983 году в СССР началась официальная война с рок-н-роллом. Появились уголовные дела на музыкантов. Одно из них было заведено на Алексея Романова – по факту продажи билетов на один из концертов группы, конкретно – за предпринимательскую деятельность в виде выступлений с концертами и распространением собственных же записей. В результате Алексей, проведя девять месяцев в Бутырской тюрьме, получил три года с конфискацией и отсрочкой исполнения приговора.

Очередное рождение группы было отпраздновано грандиозными концертами в московском зале «Россия» и выходом CD и на видео – фильма-концерта. Тогда-то и были возобновлены регулярные гастроли

Поэтому, получив возможность взять короткое интервью у основателя группы Алексей Романова, мы просто не могли не воспользоваться такой счастливой возможностью. Ведь «Воскресение» – это музыка, на которой выросли несколько поколений россиян. Это – музыка, с которой и сегодня мы идем по жизни. Наш первый вопрос был самым простым:

– Алексей, любите ли вы интервью?

– Как правило, охотно соглашаюсь, но вообще-то не люблю много говорить. Быстро устаю физически – гипервентиляция, что ли. На концертах это сгорает, а в беседе – нет. Бывает, могу молчать несколько суток подряд – и мне хорошо.

– А как часто встречаетесь с друзьями по-домашнему, на кухне, за долгой беседой?

– С годами все реже, и все чаще – в кафе. К нам приходит европейская культура, и мы меняемся. В Испании в кафе изначально собирались погреться. Потом, с появлением телевизоров и отопления все расселись по домам. Усилиями диктатора Франко культуру посиделок в кафе вернули.

– И мы сейчас в кафе. Какие напитки, еду предпочитаете?

– Виски – его можно пить не закусывая. Водки могу выпить много и без последствий. А еду – самую простую.

– И все же – к музыке. Как рождается песня?

– Если интересует механика творчества, то у меня это происходит примерно так. Включаешься в работу и принимаешь некий внутренний вызов. Чаще всего возникает навязчивый мотивчик. А мотив может не обладать художественными чертами, крутится в голове как юла. Рано или поздно что-то на эту юлу наматывается. Интереснее всего, когда это слова, потому что музыка придет в любом случае. А бывает наоборот – рождается музыкальное движение, и к нему совершенно необходимо приделать слова. Когда идет работа, это и мучительно, и любопытно – наблюдать за ходом мысли. Иногда сочинишь – вроде хорошо, но хорошо для Лаймы Вайкуле, а у нее и так вроде, дела не плохо идут.

– Какие ощущения вы испытываете в процессе решения творческой задачи?

– …?

– Поясню. У меня, к примеру, она вырисовывается в виде танца – я буквально вижу его где-то на небе и ощущаю внутри. Значит, задача вытанцовывается.

– Мой вариант – кино. Это из детства, когда читаешь книгу и как будто смотришь кино внутри, независимо от своего желания и воли – все происходит само собой. Что-то подобное происходит во время исполнения. Я не учу текст – я рассказываю истории. Песенка откладывается внутри в виде кинофильма. История одна и та же, но завтра я вижу ее по-другому, вплоть до того, что меняю слова на ходу или могу забыть их – потому что история для меня заканчивается и рассказывать дальше не о чем. Но это – редкость (Улыбается.). Есть уже закоренелые профессиональные привычки выучивать текст на случай отсутствия вдохновения именно на концерте – слушатель должен услышать то, за чем пришел.

– А какую музыку вы слушаете дома?

– Самую разную.

– К примеру, что вчера слушали?

– Мартина Сэкстона, американского музыканта. Потрясающе поет, сочиняет, исполняет. Действительно владеет песней не по-детски.

– А из российских исполнителей?

– Как-то не приходит в голову. Наши очень плохо поют. Когда у «Машины времени» выходит новый альбом – слушаю с интересом. Гребенщикова раз-другой – слушаю.

– Многие наши ставшие популярными еще в 80-90-х годах музыканты кинулись писать новые альбомы. Что это – предчувствие новой волны? Возрождение?

– Не могу сказать. Существует предубеждение, правильное для бизнеса, что нужно постоянно подогревать к себе интерес, и запросы на «Верните мне молодость, верните мою популярность». Но это – пока «не требует поэта к священной музе Аполлон».

– Не буду больше мучить вас вопросами о музыке…

– Ну что вы (Смеется.). Я настолько ее ненавижу, что могу говорить о ней часами.

– Чем увлечены помимо музыки?

– Компьютером.

– Неужели играми?

– Нет, что вы! Люблю поработать в фотошопе. Я сам фотографирую, не то чтобы неплохо – но фотоаппарат неплохой, и мне нравится это занятие. Вообще нужно сказать большое спасибо за Интернет и все эти возможности. Насколько все стало проще, быстрее. Не нужно ехать на студию, чтобы записать партию – делаю это дома, сам обрабатываю, отправляю на сведение. Это, безусловно, большой прогресс. Еще иногда – рисую.

– Тогда о другом, наболевшем. Каково ваше отношение к активизировавшейся деятельности РАО?

– Мы не совсем демократическое общество, некоторые вещи у нас происходят глубоко в тени. Не знаю, сколько именно я плачу РАО, не знаю, насколько они дотошно занимаются своей деятельностью, но есть подозрение, что я им переплачиваю, что они недостаточно компетентны и недоплачивают мне.

– В одном из недавних интервью Дэвид Боуи сказал, что в будущем авторское право и понятие пиратства сильно изменятся. Что сейчас это жесткие и неверные представления о собственности. И все станет доступным и легальным, и это неизбежно. Как вы считаете?

– А как я могу считать, если у меня компьютер забит бесплатным нелицензионным софтом? Я думаю, так оно и должно быть.

– Планируете ли вы написать книгу или мемуары?

– Не чувствую необходимого зуда для писательства. А для мемуаров еще не достаю по возрасту.

– Чем вы сейчас увлечены?

– Продумываю один проект – хочу облечь музыкой длинный стих, но какой – пока сохраню в тайне.

– А гастроли?

– Летом совсем не хочется работать. Ближайшие гастроли пройдут в Челябинске, выступим на фестивале «Уральский рубеж». Это интересно, у нас в этом районе был только один концерт и давно. А публика там – благодарнейшая.

– Вообще вы легки на подъем?

– Да, могу собраться за 15 минут и поехать с кем-то играть на фестивале. Правда, потом обычно жалею о спонтанном решении, но продолжаю так жить.

– 15 минут... Это какой же багаж у артиста?

– О, отработанный. Как известно, любая сумка бывает заполнена доверху. Поэтому надо выбирать самую маленькую. Однажды мы с женой ездили в Израиль по работе. Привезли туда два полных чемодана. Обратно везли один – и за это время лишились только штанов, по своей воле, и тем не менее все влезло! В один-единственный.

– Вы любите путешествия?

– Да, очень. Нравится Испания, недавно был в Брюсселе. Вообще это очень мне нравится, и сама дорога, несмотря на частые неудобства в пути. Правда, в последнее время выбираем комфорт в ущерб гонорару. Скажем, если на гастроли летим самолетом, то постараемся выбрать бизнес-класс, чтобы прилететь менее уставшими и измотанными, быть в форме к концерту.