Полковнику никто не пишет

Нет печальнее зрелища, чем разжалованный чиновник. Новые друзья, которые появились «при должности», делают вид, что никогда не были знакомы, а перед старыми появляться стыдно (это же надо снова научиться здороваться с ними за руку!). Первый месяц после опалы чиновнику по традиции приходится отлёживаться в больнице, а затем тихо сидеть на даче. Всё это время в его душе ещё теплится маленькая искорка надежды. А вдруг ещё позвонят? А вдруг что-нибудь ещё предложат? Но, увы, никто не звонит, и никто ничего не предлагает…

Честное слово, мне его жалко. Жалко, потому что и сам больно падал. А когда падал, то казалось, что любят меня, конечно, не за должность, а за что-то другое. Ага, как же! Моментально рушились не служебные, а самые что ни на есть романтические отношения, которые только могут быть между мужчиной и женщиной. Жизнь менялась со скоростью сплетни. Вот вышел приказ об увольнении, ты освободил помещение, получил небольшой «парашют» и полетел в неизвестность. И всё – как говорится, прошла любовь, завяли помидоры! Твоя любимая женщина уже всегда не в духе, периодически больна и постоянно занята. Да, декабристок сейчас нет! (Правда, и я, честно говоря, не декабрист).

Мне жалко тех чиновников, которые служили честно. (А что, есть и такие!). Тянул человек лямку до крови из-под ногтей, что-то создавал своё, делал добротно и, казалось, надолго, но вот пришел новый хозяин, привёл свою команду, и он оказался не в «формате». Связи разорваны, бизнесом заниматься поздно, да и здоровье уже не олимпийское. Понимаешь, что тебе уже место на жесткой скамейке запасных, а из запаса призывают только в одном случае – когда родное Отечество в опасности…

Впрочем, я не о чиновнике. Я о полковнике, который занимал весьма влиятельную должность в области. Многие ходили к нему на поклон, и я тоже. Что я просил? Некоторых привилегий. Полковник никогда не отказывал, бумажки мои подписывал, но предупреждал, что перед богом мы все равны, так что данными им, полковником, привилегиями особо злоупотреблять не стоит. Человек он был душевный и всегда уделял мне несколько минут для душевного трёпа. И вот, на тебе – без всяких там ожидаемых предпосылок и надвигающихся грозовых туч полковника неожиданно сняли. В один момент. Приказ прозвучал как выстрел снайпера: «На заслуженный отдых…». Не устроил он чем-то новое гражданское начальство, кто-то нажал «кнопку», и – нет человека.

Прошло какое-то время, кажется, года два… Как-то звонит телефон, беру трубку. Слышу незнакомый голос: «Сережа, ты меня помнишь?». И называет фамилию. Ну, думаю, и я чем-то ему, наконец, пригодился. Да, пригодился. Рассказывает полковник мне, практически незнакомому человеку, что нашел мой номер телефона в записной книжке. И звонит мне, потому, что больше поговорить не с кем: «Ты представляешь, после моей отставки люди не только отворачиваются – через дорогу бежать бросаются, чуть ли не под машины!». Приглашает полковник меня в гости. Я говорю, что знаю, где находится его дача – по пути на охоту езжу. Приеду, мол… как-нибудь. «Приезжай, Сережа, – просит полковник, – я уток теребить умею…».

Однажды и меня выгнали с работы. Делать было нечего, с горя стал читать. Добрался до романа Маркеса «Полковнику никто не пишет». Тяжелое чтиво. Вспомнил тут я про своего старого знакомого и решился наконец позвонить. Звоню. Отвечает молодой голос: «Папа умер…».

Никогда себе этого не прощу.

«Полковнику никто
Не пишет,
Полковника никто
Не ждёт».

А это уже – группа «Би-2». Как тревожный сигнал из прошлого. Или из будущего?

Не дай бог нам остаться наедине с самим собой.