«От бюрократии хочется сбежать обратно на фронт». Доброволец, получивший увечья в бою, живет в бытовке

В деревне под Тюменью посреди развалин дома можно встретить 50-летнего Валентина. Он уже несколько лет живет в бытовке и пытается восстановить сгоревший в 2020 году дом. При приветствии тянет правую руку, но видно, как одергивает ее от прикосновения. Причина в недавнем ранении, которое он получил на Украине.

Восемь месяцев назад изувеченного Валентина вытаскивали танкисты на плащ-палатке с заминированного поля. Сегодня бывший доброволец на родной земле бодро копается на участке. Теперь у него две проблемы: задача построить дом и бюрократия, от которой хочется сбежать обратно на фронт.

Журналист 72.RU рассказывает историю немолодого бойца. Как оказался в бытовке в Тюменской области, хотя совсем недавно командовал солдатами в СВО.

Раньше Валентин служил в милиции. Ушел, когда началась полицейская реформа. Говорит, покинул ряды самостоятельно, потому что не хотел быть полицейским, считая, что полиция и милиция — две разные структуры. За плечами у него также две чеченские кампании. Когда началась СВО, Валентин решил вступить в ряды добровольцев.

Перед тем как начать рассказ, Валентин показывает свой дом. Точнее то, что от него осталось — фундамент и груда обгоревших бревен, которые еще не успел вывезти. Наш герой рассказывает, что в 2020 году в доме посреди ночи произошел пожар. Его дети чудом выжили из-за оставленной у окна на втором этаже лестницы. По воле судьбы Валентин тогда поленился убрать ее. Сам же хозяин во время пожара надышался дыма и потерял сознание. Он уверяет, что «что-то его пробудило тогда», и он пришел в себя, и выбрался из горящего здания. И снова потерял сознание, впал в кому, из которой выбрался только почти через месяц. Долго лежал в больнице с ожогами по всему телу. Сейчас эти шрамы соседствуют с новыми, которые получил на СВО.

Бытовку Валентин взял в аренду, чтобы жить, пока не достроил дом. Всё делает своими силами. Он пригласил в свое жилище, когда увидел, что на небе стягиваются тучи, угостил чаем и рассказал про тот самый бой, из которого мог не выбраться живым.

— Нам нужно было выдвинуться на позиции, окопаться и ждать неприятеля. На половине пути нас должны были встретить. Все ехали на КАМАЗе, а я — на уазике. Со мной в машине были четверо бойцов. И вот мы уперлись в перекресток. В этот момент нас накрыла батарея… Я в рацию даю команду: «За мной!» Первый поворот проскочили. Захожу во второй и вижу, как из-за укрытия встает… Да! Самый настоящий — черный! И прямой наводкой с РПГ (ручной противотанковый гранатомет) с 20 метров лупит в КАМАЗ передо мной. Взрывная волна доходит до нас.

По словам Валентина, он очнулся через мгновение уже в поврежденной машине, которая катилась назад в овраг. У него была повреждена рука, в теле несколько осколков, глаз залило кровью так, что он подумал, что потерял его.

— Машина катится назад. А я знал, что в овраге противотанковые мины лежат. Но машина колесом застряла в ямке и остановилась. Если бы доехали, то от нас ДНК даже не собрали бы. В это время нас начали крыть, словно дождем, из всех орудий. Я вместе с бойцами вываливаюсь из уазика, берем раненых и тащим в «зеленку», — рассказывает Валентин.

Пока бывший доброволец рассказывал про начало боя, мы заметили у кровати книжку «Старик Хоттабыч». Хозяин дома посмеялся и объяснил, что это дети ему подарили, так как на фронте у него тоже был позывной Хоттабыч из-за огромной седой бороды.

Оттащив бойца в кусты, Валентин соединился там с другими солдатами. В это время начал гореть КАМАЗ, что создало дымовую завесу для тех, кто попал в засаду. Некоторое время пришлось скрываться от летающего над ними квадрокоптера противника. Приняли решение отходить в «зеленку» — в ближайшую лесополосу рядом с полями высохших подсолнухов, которые с 2014 года никто не трогал.

— Страшное зрелище. Подсолнухи будто мумии стояли. Эти поля с 2014 года заминированы. Уже неясно, кем конкретно. У нас была единственная дорога вдоль лесополосы. Я схватил раненого бойца. В правую руку накинул его бронежилет. С 12 дня до темноты мы так шли три километра, по очереди меняясь, стараясь уйти от места засады, пока нас бомбили со всех стволов. Услышали коптер. Упали. Так получилось, что моя правая пятка была на обочине чуть выше. И тут мне снайпер простреливает пятку. Хорошо, что пуля зашла и вышла. Последствий от этого почти нет. Только палец один не чувствую. С этим можно жить. Повезло, ха-ха! — смеется Валентин, расположившись на огромной кровати посреди своего вагончика.

Когда стало спокойнее, группа Валентина пошла дальше по лесополосе. С наступлением темноты решили отдохнуть. Так как воды не было, раненых приходилось поить водой из влажных салфеток.

— Только тогда я понял, что у меня глаз на месте. Он, оказывается, был под свернувшейся кровью. Я так обрадовался! И в этот момент я слышу движение и голос: «Хоттабыч, не стреляй!» Это была другая часть нашего отряда. Они всё время прятались у дороги, — вспоминает Валентин.

Во время рассказа о прошедшем бое Валентин длинным пальцем вычерчивал линии на покрывале кровати, словно это карта боестолкновения.

Валентин налил чай. Сам не пил. А мы слушали его рассказ.

Соединившись, отряд пошел дальше. Спустя полтора километра один из бойцов случайно наступает на растяжку. Она взрывается недалеко от Валентина. От серьезных ранений в области живота спасает бронежилет, который он держал в правой руке. Но некоторые осколки все-таки попали в тело. Все упали на землю. Спустя время бойцы Валентина пришли в себя и в темноте поползли в сторону своих. Непонятно, почему командира оставили на месте. Возможно, сыграла неразбериха и нависшая тьма над полем боя.

Так Валентин остался в поле один.

— С меня течет кровь, двигаться не могу, но я почему-то решил лечь на бронежилеты, чтобы не простыть! Не простыть, представляете! Что меня заботило тогда! Ставлю перед собой броник как бойницу. Лег, лежу, жду врага! Потом меня вырубило.

Каким-то чудом Валентин дожил до утра. Вместе с солнцем он увидел в небе и квадрокоптер. Видимо, его оператор тоже приметил бойца. После этого последовал обстрел с миномета.

— Я сжался за броником и лежу. Вокруг бум-бум-бум. Думаю, моё прилетит ко мне. Смысла бежать нет. Моё — ко мне, не моё — меня не интересует. Потом по мне начали шмалять с АГС (автоматический гранатомет). Лежал как эмбрион. Я уже попрощался со всеми. А потом началось самое страшное — мысли. Лежу и думаю, как будут дети после меня… Решил разбавить мысли — а если я спасусь, что я первым делом буду делать? Кофе не пью, сигареты не курю. Решил, что, если выберусь, выпью кофе и выкурю сигарету. И эта мысль — она до такой степени завладела разумом и вытолкнула весь негатив. Я лежал и просто смаковал мысль о том, что выпью кофе и закурю. Вкус был во рту.

Наступил вечер. Раздались голоса. Валентин подумал, что пришли за ним. Хотел поднять автомат, но сил в руках уже не было. Голова не поднималась.

— Подошли человека четыре-пять: «Ну что, грузим?» Я такой промычал: «Мужики, не надо! У меня пять гранат! Все вместе…» Я тогда блефовал. Оказалось, что это наши танкисты за мной приехали. Они слышали, как меня тут понужали, решили глянуть, что от меня осталось. Погрузили меня в плащ-палатку. Сколько я в жизни видел грязных вещей, но эта плащ-палатка была самой грязной вещью в моей жизни, — смеется Валентин, — пыль с каждым шагом с палатки осыпалась на меня. Я балаклаву с себя сдираю. Танкист на меня смотрит: «Дед, ты что тут делаешь?»

Раненого бойца погрузили на танк и увезли. Так Валентин попал к своим, а потом — в госпиталь. Врачи сказали, что еще бы час, то он не дожил из-за кровопотери. В теле у него насчитали 13 осколочных и огнестрельных ранений. Очнулся боец в Белгороде. А после этого его перевели в Москву. Врачи помогли «оживить» руку, достать крупные осколки. Несколько раз приходилось делать операции, потому что их находили регулярно. Самые маленькие до сих пор остались в теле. За ними врачи уже не лезут.

В родной деревне после возвращения из госпиталя Валентин принялся вновь строить дом. Незадолго до встречи друзья добровольца говорили нам, что после ранения бойцу тяжело дается работа, но сам Валентин журналистам не хочет жаловаться на то, что никакой помощи от государства не получает.

— Не хочу ничего я просить, — отмахивается.

Его больше беспокоит другое. Тюменец признаётся, что после возвращения домой столкнулся с бюрократическими проблемами при прохождении военно-врачебной комиссии, чтобы определить дальнейшую судьбу.

— Из Москвы посылают в часть, из части — в военкомат Ленинского округа Тюмени, в котором я записался добровольцем, там меня пересылают в областной военкомат. Из областного меня посылают в Москву, а оттуда — в госпиталь, а там — в часть, и так по кругу. Одни говорят, что мне надо перестать быть военнослужащим, чтобы пройти ВВК. Другие говорят, что ВВК не назначат, потому что я уже не военнослужащий. От бюрократии хочется сбежать обратно на фронт. Шесть месяцев выбивал направление на ВВК, — возмущается Валентин.

В итоге удалось добиться получения направления на ВВК в Екатеринбурге. Туда едут все солдаты с УрФО. Правда, приехав в Екатеринбург, он выяснил, что в военкомате ему дали не те документы, которые требуются.

— Оказалось, что мне дали документы как срочнику! Какой я срочник? Я же офицер. Я звоню в тюменский военкомат. Там пытаются понять, какая мне положена бумага. Потом у них не работает интернет и факс, чтобы в Екатеринбург ее отправить. Смеялись все врачи. Короче, через несколько дней опять придется ехать в Екатеринбург, чтобы попытаться пройти ВВК, — рассказывает Валентин.

Бывшего добровольца возмущает, что раненым участникам СВО дома приходится проходить такой бюрократический ад, чтобы пройти ВВК или другие необходимые мероприятия. И с этим сталкиваются многие бойцы, с которыми он знаком.

При этом Валентин не исключает, что можно и вернуться на фронт, если понадобится. Конечно, получил сразу вопрос: как с такими ранениями он собрался воевать?

— Я полгода с болью живу. Психолог сказал, что к ней привыкнуть нельзя. Но я живу с постоянной болью. Рука после ранения, словно оголенный нерв, болит, но я привык к боли! Сейчас дом планирую достроить наконец.

Читайте истории бойцов, попавших в украинский плен. Откровенные монологи шокируют и пугают. Не менее интересна история вагнеровца с пятью судимостями, который вернулся домой и стал помогать людям.

Не менее тяжелые истории у родственников солдат. Три месяца Юлия добивается того, чтобы военные отыскали ее мужа и она смогла похоронить его. Известно, что выпускник ТВВИКУ погиб на поле боя. Читайте рассказ женщины, которая в 2014 году бежала от боевых действий в Донецкой области в Тюмень и потеряла сына на спецоперации.