Александр Ширвиндт, народный артист России: «Нынешняя молодёжь не готова служить театру»

Интервью с прессой для Александра Ширвиндта — такой же рабочий момент, как и репетиция спектакля. Поэтому в отличие от молодых артистов нашей современности на вопросы он отвечает без всякого жеманства, чётко и по делу.

— Александр Анатольевич, какие времена сегодня переживает репертуарный театр? Видимо, нелёгкие, если на официальном сайте театра сатиры то и дело размещаются объявления об отмене некоторых спектаклей…

— Просто мы готовились к премьере, понимаешь? Мы отменяли спектакли не из-за каких-то катаклизмов, а чтобы можно было спокойно репетировать. Впрочем, времена таки тяжёлые. Особенно для репертуарного театра. Борьба с антрепризами — это горе. Казалось бы, люди уже должны обожраться созерцанием двух стульев на сцене и трёх якобы звёзд. Ан нет! С театрами, сегодня, конечно, перебор. Но и это понятно: все хотят жить. Лично я разговоры о том, что репертуарный театр — это каменный век, считаю пошлыми и безграмотными. Русский репертуарный театр — это вообще основа основ! Недаром все театры мира всю жизнь равнялись на Чехова, Мейерхольда и Станиславского.

— Как худрук театра сатиры вы должны иметь своё мнение относительно того, что сегодня называют сатирой…

— Да уж, сатириков в наше время развелось море. Нельзя, нельзя печь сатирические шоу как блины! Хотя встречаются ведь очень способные ребята. Я, например, следил за возникновением «Уральских пельменей», знаю, что это дико трудолюбивая компания. Но когда они начинали, всё у них было мило, красиво и азартно, а сейчас они превратились в таких нахально-профессиональных мастодонтов. Вспоминаю себя в их возрасте и наше пребывание на телевидении, когда прежде чем сказать слово, нужно было тысячу раз подумать, можно ли его говорить. Да, мы ухитрялись при этом шутить, но у нас не было такого раскрепощения, порой доведённого до абсурда! Я очень люблю Юру Гальцева, Колю Баскова, Ваньку Урганта, все они патологически одарённые люди. Я говорю им только одно: не лезьте всюду, нельзя! Помню, Мишке Полицеймако набили морду в передаче «На ринге». Я ему говорю: «Мишенька, морда — это же твой хлеб! Чё ж ты лезешь, раз не умеешь?!» Нет, лезет, лишь бы себя показать! Возьмите Максима Галкина, ведь какой умница! Но зачем так распылять свою суть? Зачем стоять и судить непрофессиональные ледовые побоища артистов?! Какой телеканал ни включишь — бесконечные жюри. Сидят в жюри целыми днями. Есть люди, которые переползают от одного жюри к другому. Не осталось места, где бы ни сидел Гусман или Геночка Хазанов…

— В своё время театр сатиры был рекордсменом по количеству запрещённых спектаклей. Сегодня о временах строгой цензуры забыто напрочь?

— Было бы что запрещать. Драматургии сегодня нет. Мне, конечно, не нравится, когда талантливые молодые режиссёры наизнанку переворачивают классику. Мне не интересно, когда всё время за ж…у подвешивают Вассу Железнову. В марте наш театр устроил конкурс на драматическое сатирическое произведение. Пришло 97 пьес, из них до третьей страницы можно было дочитать только десять. Вот такая жуть. У нас огромная талантливая страна, но где эти Салтыковы-Щедрины и Гоголи?! Их нет, и это ужасно. Поэтому я удручен. И на репетициях всегда ору.

— Вы орёте?

— Да, я вообще всегда ору.

— Да бросьте! Мы вас всегда видим расслабленного, спокойного, с трубкой во рту…

— Трубку сейчас нельзя. Курить нельзя, пить нельзя, материться нельзя. И я просто не знаю, что делать дальше.

— Правда, что в вашем рабочем кабинете в театре висит портрет Путина?

— Да, там висит портрет Путина, который вешает Аросевой орден. Олечка подарила его мне, когда была жива.

— Кстати, в репертуаре театра сатиры есть спектакль «День рождения Ольги Аросевой», вы поедете с ним на гастроли?

— Нет, это просто дань памяти: ей 21 декабря должно было исполниться 90 лет… Колоссальная потеря для нашего театра. Олечка была очень стойкая дама и уже в последние годы, когда не могла ходить на каблуках, до сцены доходила босая, а в кулисах обувалась. Но как бы тяжело ей ни было, она и не думала отказываться от ролей — все отдавала театру, в котором прошли ее лучшие годы. Не знаю, готова ли к такому служению сцене нынешняя молодежь…

— Также в репертуаре вашего театра сегодня стоит спектакль «Орнифль», в главных ролях вы с актрисой Верой Васильевой. Но помилуйте, вам уже 81 год, а ей — 90. Не думали освежить состав?

— Пока нет. В этой пьесе Ануя заложено, что персонажи должны быть несвежими. Там сказано: «Господь отворачивается от людей старше 70». Я старше 70. Конечно, играть до упора молодых героев нельзя. В прошлом сезоне я снял с репертуара спектакль «Кабала Святош», потому что я играл в нём 53-летнего Мольера. А играть 53-летнего, когда тебе самому уже 80, как-то стыдно.

— Вы уже более пятидесяти лет женаты, в чем секрет семейного счастья?

— Во-первых, нужно заниматься разными профессиями. Моя супруга — архитектор, она в Омске построила Театр музыкальной комедии, который известен тем, что выглядит как трамплин. У меня вообще вся семья — архитекторы, один я там приблудный. Несколько лет назад брат моей жены, академик архитектуры, был на каком-то симпозиуме строительной архитектуры, и ему показывали этот театр, и он сказал: мол, между прочим, этот театр построила моя сестра. Ему ответили, дескать, вы ошибаетесь, этот театр построила жена Ширвиндта. Моя жена не знает, что я ставлю, где работаю…